Такие тяжелые движенья, они преисполнены болью и усталостью, которые хотят свалить это тело, отчаянно сопротивлявшееся всему этому. На самом деле все выглядело не так, как казалось внешне, Подкидная чувствовала легкость во всем теле и каждое движение давалось ей как перышку, витавшему по небу, однако тяжелая глубокая задумчивость оказалась камнем приткновения, забрав весь разум в одну точку и заперев его там, разгрызая застывший камень сплетшихся воедино мыслей. Чувство того, что она никому не нужна все чаще давило на сердце
"Впрочем, наверное, даже это и к лучшему, никакой ответственности, никаких вытрепанных нервов, душевное равновесие и практика"
Она даже не представляла себе ранее, как ценила это ... душевное равновесие, дававшееся так тяжело, именно в этом состоянии и только в нем огненная тень хотела пребывать, это как наркотик ... отдашь все, чтобы вновь возвратиться к этому ощущению, к этой неге, которая расходится эйфорией во всем теле.
Свершенно инстинктивно, подсознательно, огненная кобыла сделает медленный раворот, чуть присев на задние ноги и продолжит свой путь вдоль берега шумных волн, тихо шепчучих что-то, собственно, как и всегда. Медная шкура вспыхнула рубиновыми отблесками, как только солнечные почти прямые лучи коснулись ее тела, было ощущение, что кобыла была сплошь покрыта маленькими крошками драгоценных камней, ослепительно сверкавших на позолоченых нитях, прикосавшихся ко всему вокруг. Почти прозрачне холодные воды стремились достать до перебирающих песок копыт, но попытки были тщетными и каждый раз вода недовольно клокочка откатывалась обратно, собирая силы для нового нападения.
Постепенно чаша, наполненная черной жидкостью почти до кроев, начала медленно успокаиватся, прекращая хлестань непонятную ж идкость в разные стороны, что черными дорожками сбегала по ее серебряным тяжелым бокам, скатываясь в неизвесность мрака. Эта чаша гнева, которая заполнена до пределов, стоит ее хоть немного всколыхнуть, как черная жидкость начнет лихорадочно хлестать через край, отдаваяь скручивающей болью во всем теле, безумием в рассудке. Неслышимое дыхание кобылы теряло свое звучание в звукоряде его шаптанья, он чуть встрепенулся и потянулся к одной из своих любимых собеседниц, с удоольвтсвием заводивших с ним беседу. Нет, это не сумасшествие, Дия твердо решила это для себя, дабы больше не пугать разными острыми мыслями, цепляющими за страх собственного нездорового состояния. Просто это место единственное, в котором кобыла могла чувствовать себя совершенно спокойной и счастливой, и сейчас было так, она опустилась на колени, потом и вовсе улеглась, смотря куда-то в даль, море сразу же притихло, готовое выслушать очередной поток страданий, выпавший на долю своей подруги. Подкидная тихо шептала что-то, то хмурясь, то слабо улыбаясь, очевидно, ей было что вспомнить из того хорошего, что досталось ей по праву. Потом она замолкла и слушала успокаивающие речи, потом рассказы, очень интересные, интригующие, время незаметно летит здесь и кажется что и вовсе не движится ни вперед, ни назад, словно разляглось вместе с ней, в месте с Дией и слушает завлекательные истории старого моря, столько повидавшего на своем веку. День медленно клонился к своему завершению, уступая небосклон своей давней подруге по имене Ночь, где-то в дали чернеющее небесное полотно начало покрываться еле заметными сверкающими точками, легкий ветерок постепенно стихал, становясь почти незаметным, сегодня будет тихая ночь.